В августе Грузия вспоминала события пятилетней давности, в результате которых около 20 000 людей вынуждены были покинуть свои дома в Цхинвальском регионе. Некоторые из них нашли приют у родственников в Тбилиси, большинство же – в поселках, специально построенных для них грузинскими властями.

Ровные ряды коттеджей видны издалека, с трассы. Они похожи друг на друга, как две капли воды. Поселок Шавшвеби для вынужденно переселенных лиц (далее — ВПЛ) из Южной Осетии расположен в 16 км от Гори. Здесь живут около 200 семей (чуть более 600 человек). Небольшие одноэтажные строения, возведенные в строгом геометрическом порядке, стали приютом для тех, ктопотерял свои дома и имущество во время пятидневной войны 2008 года. Всего в Грузии для ВПЛ построено около десяти таких поселков.

Дом № 79 расположен на окраине. На его пороге стоит красивая голубоглазая женщина. Она пристально смотрит на дорогу, защищая глаза от солнца – ждет гостей. Это Галина Келехсаева, уроженка ущелья Диди Лиахви. Она встречает нас радостно, широким жестом приглашая в дом: «Проходите, не стесняйтесь! Вот мое свое скромное жилище».

54-летняя Галина – осетинка, родом из села Джави, замужем за грузином. Пять лет назад, после августовский событий онавынуждена былапокинуть свой дом. Поначалу ее вместе с семьей временно поселили в Тбилиси, в здании детского сада. Но уже через несколько месяцев, зимой, в декабре, когда поселок Шавшвеби был достроен, их перевезли сюда. Сейчас Галина с мужем, дочерью тремя внуками ютится в четырех комнатах общей площадью в 63 кв.м.

— Помещаемся с трудом. Вот эту маленькую каморку, — Галина показывает на небольшую комнатку, — я переделала под спальню. О переезде в город даже и не мечтаем. Как приехали в 2008 году, так и живем все здесь. Зато за это время у нас тут родились 35 детей, — с чувством гордости говорит Галина.

— Некоторое время назад пришли из Агентства социального обеспечения. Одним оставили денежное пособие, у других – отобрали. По каким критериям, решали – не знаю. Нас, например, как и многих, лишили помощи, сказали – у вас в доме есть холодильник, вам не нужно (его нам подарила одна из НПО). Мы бы очень хотели, чтобы нам восстановили гуманитарную помощь, хотя бы пакет продуктов первой необходимости – макароны, сахар, подсолнечное масло. Ведь с работой здесь трудно.

С работой в поселке действительно трудно. Безработица – главная проблема ВПЛ. Единственное занятие – садоводство. Рядом с каждым домиком в поселке – небольшой приусадебный участок, который новые жильцы используют кто как может, в основном, сажают плодовые деревья и всякую зелень. Некоторые, ка

к Галина, занимаются еще и пчеловодством. Кроме того, каждая семья имеет положенные ей 0,8 соток. Жители поселка создали что-то вроде колхоза, или кооператива – вместе обрабатывают землю и собирают урожай. Иногда – работают на стороне, помогают соседним селам в пахотных работах. За день такой работы платят 20 лари.

— Наш народ – работяги, а местные – лентяи. — шутит Галина. — Некоторые из наших взяли землю в аренду, обрабатывают ее. Продаем свои лук, помидоры, картошку. А вот это фрукты с моего собственного сада. Угощайтесь! — Галина протягивает полную вазу фруктов. — Так перебиваемся. Хватает, только чтоб прокормиться. Больших денег, таких, чтоб на летний отдых поехать и тем более квартиру купить, нет.

Если летом прожить поселенцам еще можно, то зимой – сложнее. Отапливаться газом жители поселка позволить себе не могут – дорого. Кубометр газа обходиться им в 0,58 лари. Дешевле покупать дрова. Но на них тоже нужны деньги. «Покупаем в рассрочку. Потом отдаем частями», — рассказывает женщина.

Вокруг Шавшвеби – осетинские села. С местными проблем нет – вместе общаются и работают. Ближайшая школа – в соседней деревне, в трех километрах. Дети ходят туда пешком. В семье Галины – шесть человек, но работает она одна. Живут на пенсию мужа (как репрессированный, он получает 55 лари) плюс пособие для ВПЛ (30 лари на главу семьи и 24 лари – на каждого члена семьи). Но жизнерадостная Галина не унывает. При знакомстве с ней вообще трудно поверить, что эта женщина пережила ужасы войны. Бодрая, энергичная, активная, в ярком цветастом платье, она в красках рассказывает журналистам о своем житье-бытье. Глаза блестят, с лица не сходит улыбка. «Вот, смотрите, у меня и визитки есть, я не простая женщина», — кокетливо улыбается Галина, доставая из кошелька визитные карточки и раздавая их журналистам. В отличие от большинства своих соседей, она быстро смогла адаптироваться к новым условиям и даже решить проблему безработицы. Недавно Галина написала проект и получила под него беспроцентный кредит от одной из НПО размером в 860 лари. На эти деньги она открывает швейную мастерскую. Небольшая комнатка для мини-ателье, в котором будут работать пять женщин, уже пристроена к дому.

— Вот скоро закончу штукатурить пристройку, купим швейные машинки и приступим к делу. Будем шить комплекты постельного белья. Я сама раньше этим занималась, принимала заказы на дому. Кроме того, у нас тут есть детская танцевальная студия. Мы шьем им форму. Уже пошили осетинскую национальную одежду, сейчас хотим пошить аджарскую. Долг отдаю частями – ежемесячно выплачиваю по 80 лари. Можно было бы открыть предприятие и побольше, тогда я смогла бы трудоустроить до 15 женщин. Но даже для небольшого текстильного цеха нужен немалый капитал – хорошее оборудование и нормальная площадь, минимум метров на 50-60. У нас такой нет. Можно было бы надстроить второй этаж, но нельзя – блок не выдержит.

В своем родном селе Джави семья Галины жила обеспеченно. Сама она работала педагогом осетинского языка и литературы. Школа была смешанная, в ней учились и осетины, и грузины.

— Мы хорошо жили. У нас были большие сады с фруктовыми деревьями – яблоками, грушами. По тысяче ящиков фруктов собирали за урожай. В нашей семье работали все. У меня, например, была зарплата в 330 лари. Общий семейный доход доходил до тысячи долларов. Учеников в нашей школе было «50 на 50». Как мы дружно жили! Не могли представить себе ничего такого. Если у кого-то не было родственников, осетин крестил грузина, и наоборот, — вспоминает она.

Августовские события оживают в памяти Галины. Голос ее срывается, глаза наполняются слезами.

— В те дни военные… мы все знали, какая там обстановка. Нет, давления властей не было.… Но было понятно, что ситуация нехорошая, и оставаться нам там больше нельзя…. Потом, когда начали бомбить, мы ушли. Уходили через лес, шли тропами, в домашних халатах и тапочках. Никто забрать с собой ничего не успел.… Не хочу даже вспоминать этот день.

Хозяйка дома отворачивается, чтоб гости не видели, как она плачет.

— Не люблю вспоминать те дни. Даже врагу не пожелаю такого. Во сне часто вижу мою деревню и ту дорогу, по которой я шла на работу в школу…. Через месяц после войны, в сентябре я снова попала в те места. Увидела обгоревшие дома. Там все сожжено, по всему прошлись грейдерами – ни деревца живого. В Ачабети, Тамарашени – все превратилось в руины. Трудно было представить, что на месте этих развалин когда-то была деревня.

Галина откуда-то достает ксерокопию карты. На ней красным кружком обведены объекты.

— Вот тут мой дом виден с космоса – вернее то, что от него осталось после бомбежки, — показывает она мне.

Родственников у Галины много. Но все они – мама, братья и сестра – в Северной Осетии. Поехать повидать их она не может – нужна виза.

Рассказ о тех днях дается Галине с трудом. Она замолкает, но вскоре берет себя в руки и продолжает уже бодрым голосом:

— Извините, я всегда нервничаю, когда говорю об этом. Несмотря ни на что, я думаю, все будет хорошо. Главное – есть крыша над головой. Можно ведь и в хижинах жить. Раньше вон как жили люди – семьями ютились в одной комнате, и ничего. Мы надеемся на будущее и верим, что скоро будет мир.

Галина даже знает, что можно сделать, чтобы «скоро был мир». Если бы в Эргнети вновь заработал базар, конфликт был бы улажен – уверена она.

— Нам ни президент не нужен, ни дипломаты – никто. Мы, простые люди, сами помиримся. Сейчас проблема безработицы. А если появится работа и люди нормально заживут, то и обиды пройдут. Поверьте мне. Я полвека прожила. Знаю, что говорю.

Яна Исраелян