Когда началась война в Южной Осетии, Заире Маранели было 38 лет. Она думала, что скоро все уладится, начнутся переговоры и ситуация разрядится. Однако этого так и не произошло.
Юрист по образованию, Заира прожила в Цхинвали до 2005 года. Оставшись одна после смерти родителей, она переехала в Рустави, в дом своего племянника.
Я всегда ждала того, что ситуация разрядится. Но, к сожалению, в итоге получила много потерянных лет.
После первого конфликта, многие грузины оставили Цхинвали. Но я осталась. Не могла понять, почему я должна покидать свой дом. Больные родители тоже умоляли – не увози нас, и не заставляй скитаться по гостиницам.
Несправедливость была с обоих сторон. Невозможно забыть, как пугали и грабили людей. Помню, однажды пришли и сказали — грузины должны оставить этот дом. Были и анонимные звонки. Но были и люди, которые защищали меня. Если я сегодня и жива, то благодаря моей подруге. Она осетинка, однажды ночью пришла предупредить меня и умоляла — уезжай пока еще не поздно. Массы были ажитированы, а интеллигенции нигде не было видно.
В 2006 году, когда в Курта была создана временная администрация Южной Осетии (контролировавшаяся из Тбилиси), я была главой юридического департамента. Но 2009 году, Санакоев (Дмитрий Санакоев — глава администрации) решил реорганизовать систему и уволил многих людей, имевших собственное мнение о ситуации.
Виноваты и осетины и грузины. К сожалению, в свое время ничего не было сделано, чтобы конфликт не усугубился. Я особенно обвиняю в этом грузинскую и осетинскую интеллигенцию. Единственный человек, который выразил тогда протест, это была гинеколог Аза Калоева, которая сказала «мне стыдно, что я осетинка». Но ее окрестили сумасшедшей. А из грузин такого человека вообще не нашлось. К сожалению, эта политика продолжается и сегодня.
20 летная история позволила проанализировать конфликт и убедиться, что в его эскалации виновны обе стороны. Ни одна из них не воспрепятствовала негативным силам, которые хотели нарушить братство и взаимопонимание. Национальное движение обеих сторон было очень агрессивным, непримиримым и беспощадным. Их истерия ошеломляла. Я думаю, что мое поколение запуталось в этой ситуации. Но очень жаль, что нас никто не спрашивал ни о чем тогда, и не спрашивает сейчас.
Цхинвали я покинула в 2005 году, когда осталась совсем одна. Родители умерли. Нигде не было слышно грузинской речи, не было грузинских свадеб. Я чувствовала, что Цхинвали изменился и началось отчуждение.
Даже мои осетинские друзья переехали жить во Владикавказ. Они говорили, что не могут остаться, так как у них друзья и родственники как осетины так и грузины и в такой ситуации они не могут делать выбор.
Новое поколение выросло в полной изоляции, в презрении и отвращении, и у них очень негативное отношение. Они не имеют представления о грузинской культуре и истории. Может наше поколение и найдет общий язык, но не думаю, что в новом поколении такой ресурс существует.
Последние пять лет меня как будто заживо похоронили. Чувствую себя заключенной. Я жила моей профессией. Самое трудное видеть, что тебя не ценят. В Цхинвали осетины меня не обманывали и прямо говорили – ты грузинка и мы не примем тебя на работу, ты грузинка и освободи дом. А здесь я устала от лжи. Здесь я вообще — никто. Живу в городе Рустави, в доме моего племянника и получаю пособие в размере 28 лари. Я не получала никакой компенсации, у меня нет страховки. До сих пор мне помогает деньгами моя родственница, осетинка. В Цхинвали меня многие осетины ценили и не понимаю, почему я должна голодать на моей земле.
Я поддерживаю отношения с моими друзьями и родственниками в Цхинвали. Они говорят, что ситуация очень изменилась после моего отъезда. Русские сейчас все контролируют и криминальные авторитеты запуганы. Я думаю, что это нужно было сделать раньше. Некоторые осетины считают, что легче жить с грузинами, чем с русскими. Мои друзья из Цхинвали пишут: «Заира возвращайся, время хищников и ястребов прошло».
Конечно я вернусь, несмотря на то, что в моем доме в Цхинвали живет кто-то другой. Там могила моих родителей, а в деревне Авневи родительский дом. Я вернусь, но вот доживу ли до этого дня…
Интервью записала Мзевинар Хуцишвили
