В этом году беженцы вновь не смогли посетить на Пасху могилы, находящиеся на оккупированной территории.
Майа Насуашвили и Владимир Лапачи по сей день хранят надгробную плиту для могилы своего погибшего сына в жилом коттедже. 21-летний Лнван Лапачи погиб 24 июля 2008 года в результате ДТП. Члены семьи успели только похоронить его. Через две недели началась война и 8 августа семье Лапачи, проживавшей в селе Тамарашени ущелья Большой Лиахви, пришлось бросить все. Заказанную надгробную плиту и изгородь им принесли, когда они уже были беженцами.
После российско-грузинской войны 2008 года, семья Лапачи живет в поселке для беженцев Верхвеби. Став беженцами, они почти каждый год обращаются к правительству, но не с житейскими проблемами, а с просьбой получения разрешения на посещение могилы сына, находящейся на оккупированной территории. Добиваться разрешения они стали после того, как узнали, что в результате военных действий часть могил была повреждена.
«Я не говорил об этом дома, но я знал, что в могилу попал снаряд. Земля была недавно насыпана и ее всю разбросало. Как я мог терпеть, в сентябре 2008 года я тайком перебрался на ту сторону, пошел на могулу моего сына и как смог рукой разравнял землю. Много могил было повреждено, портреты на плитах было не различить, а у многих из-за обстрелова пострадали изгороди», — рассказывает Владимир Лапачи.
После войны 2008 года, семья беженцев неоднократно обращалась к правительству Грузии для помощи в посещении могилы сына, но безрезультатно.
«Я хожу по этому делу с тех самых пор, как уехала из ущелья. Я была в Красном Кресте, была в управлении полиции, у тогдашнего губернатора, в тогдашнем министерстве реинтеграции. Один из высокопоставленных чиновников даже сказал мне, что таких матерей как я ,очень много. Возможно, матерей потерявших своих детей много, но, наверное, не в такой ситуации как я. Я знаю, что оставила могилу и она неухожена. Моя свекровь была осетинкой и в Цхинвали живут ее родственники, но когда я попросила их ухаживать за могилой, у них тоже возникли проблемы, и могила моего сына оказалась заброшенной, без всего. Я подала заявление в тогдашнее министерство реинтеграции, они связались со мной и пообещали, что грузинская сторона поставит этот вопрос на грузино-осетинской встрече в Эргнети, но после этого мне никто ничего не сообщил», — говорит Майа Насуашвили.
«Нам много раз обещали помочь, мы, естественно заинтересованы в том, чтобы могила не пропала, я бы сделал хоть что-нибудь, оградил бы ее, но я не могу сделать даже этого. Для нас вторая смерть , когда на следующий день после Пасхи вспоминают усопших, идут на могилы близких людей, но для нас приближение Пасхи вызывает такую боль в сердце и еще больше отягощает жизнь. Все отмечают Пасху, так и должно быть, потому что Христос воскрес, но я и моя жена вспоминаем день, когда погиб наш сын и мы испытали несчастье. Так происходить каждый год на Пасху из-за того, что мы не можем ходить на могилу к нашему сыну», — вспоминает Владимир.
Вынужденно переселенные лица из Цхинвальского региона и в этом году не смогли посетить могилы своих родственников и святые места на Пасху. Стороны не смогли достичь договоренности по этому вопросу на 53-й встрече, прошедшей в Эргнети. Встреча в палатке, разбитой между грузинскими и российскими КПП длилась почти пять часов. Одним из главных вопросов стало предложение грузинской стороны к российской и осетинским сторонам, обеспечить, в пасхальные дни, безопасное передвижение беженцев по оккупированной территории на кладбища и в церкви.
Несколько лет перед религиозными праздниками представители правительства Грузии требуют решения этой проблемы, но русская и осетинская стороны, не берут на себя обеспечение безопасности передвижения беженцев по оккупированной территории. Исключение было сделано в одном селе только в прошлом году, в церкви седа Адзви, когда митрополиту Гори и Атени Андрею и пастве была предоставлена возможность в теченеи нескольких часов вести службу. Руководитель осетинской делегации Хох Гаглойты заявляет, что договоренность не достигнута, потому что грузинская сторона вспоминает об этом вопросе только в праздничные дни. По его мнению, «проблема должна быть решена системной договоренностью, как это было сделано в конфликтах в европейских странах».
После завершения встречи руководитель аналитического департамента МВД Грузии Шалва Энукидзе заявил, что для решения этой гуманитарной проблемы грузинская сторона продолжит работу и в будущем.
А пока, духовные лица призывают оказавшихся в подобной ситуации беженцев к молитве. По их словам, тем, кто временно не может ходить на могилы, в дни поминовения усопших следует пойти в церковь и попросить священника провести специальный ритуал на имя покойного члена семьи или родственника.
«Могила существует для нашего успокоения, чтобы человек смог пойти, поскольку это место ему очень близко, особенно для матери или члена семьи, но если у нас нет могилы или мы временно не можем посещать могилу члена семьи, родственника или друга, это не значит, что мы не можем служить им. Мы советуем этим людям, чтобы они пошли в церковь и попросили духовное лицо сослужить для этого человека панихиду и упомянуть его имя», говорит отец Гиорги, настоятель кафедрального собора Рождества богородицы в Гори..
По информации части беженцев, после российско-грузинской войны 2008 года, российская сторона запланировала упразднение могил и церквей, расположенных на оккупированной территории, и намерена построить на их месте военные городки. Эта информация несколько раз передавалась различными грузинскими агентствами, но Цхинвальское руководство никак не отреагировало на эти заявления.
Родители погибшего молодого человека, Майа Насуашвили и Владимир Лапачи говорят, что они все равно с надеждой встречают завтрашний день и верят, что пока живы, они смогут довезти до места назначения надгробную плиту , которую уже седьмой год хранят в подвале своего коттеджа.
Автор Нино Чибчиури
